Одна из шокирующих катастроф 19 ст. произошла 2 июля 1816г., когда у африканских берегов потерпел крушение фрегат «Медуза». Событие было из ряда вон: кораблем управлял капитан, который 25 лет не выходил в море, и этот же капитан  и его офицеры спаслись в шлюпках, а из 117 пассажиров уцелели лишь 15 (5 из них впоследствии скончались в больнице).

В конце следующего года  инженер Корреар и хирург Анри Савиньи, бывшие в числе спасенных, напишут книгу об этой трагедии, рассказав в ней об ужасах 13-дневного плавания и случаях каннибализма на плоту. Книга начиналась словами: «История морских путешествий не знает другого примера, столь же ужасного, как гибель “Медузы”».

Еще через год, в 1819 г., художник Теодор Жерико представит публике свое большое полотно – «Сцена кораблекрушения», но все прекрасно понимали, какого именно кораблекрушения это сцена. Оно было весьма неоднозначно принято зрителями, вызывая у одних отвращение, у других — восторг.  Картина вообще могла вызвать очередной скандал: к этому времени стали известны не самые красивые подробности спасательных действий команды «Медузы», и вина капитана судна была слишком очевидна, а ведь ему командование судном было поручено самим королем Людовиком 18-м.

эскиз

На самом деле, полотно Жерико гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд. В нем есть различные посылы, которые взволновали французское общество эпохи Реставрации.

Жерико работал основательно, посвятив этому 8 месяцев: он прочитал книгу  Корреара и Савиньи, лично беседовал с ними, нашел плотника того самого плота, и он изготовил ему точную модель, он рисовал трупы из ближайшей больницы, он закрылся в своей мастерской, общался только с натурщиками и близкими друзьями, а работал  дотемна.

Что же происходит на картине? Жерико изобразил момент, предшествующий спасению. Оно еще не настало, но возможно уже близко, а может бриг «Аргус» пройдет мимо, как знать(«Аргус» только со второго раза забрал людей). На плоту несколько людей, потерпевших крушение в открытом море.  Они измучены. Белобородый старик погружен в задумчивость. В центре человек с побелевшим запрокинутым лицом, ему явно плохо. Два трупа усиливают трагедию. Но вот где-то вдалеке спасение, и все, у кого еще остались силы, оборачиваются к горизонту. Взбираются на бочку и машут обрывками ткани, чтобы быть замеченными. Вдалеке  – корабль, крошечная деталь, но все же она, надежа, существует.

вариант картины

И все же сама картина скорее напоминает театр. Жерико драматизирует: плот, как сцена театра, меньше, чем в действительности, а ведь Жерико  знал реальные размеры плота. Герои сцены собраны в углу плота, и один его край совершенно пуст. Далее: освещение. Мы видим, что солнце садится за горизонт, но в тоже время видим все подробности на самой сцене: свет на плот падает еще и справа, чего в реальности, при контражуре, никогда не было бы. Сумеречный свет добавляет драмы.

Но…люди, ожидающие спасения, не истощены. Они полны сил и их мускулы выписаны в лучших традициях еще господствовавшего тогда классицизма. Даже старик  в позе мыслителя  полон сил,  и кажется, что он без особого труда придерживает обессиленного юношу. Почему  же вдруг так? Ведь там, на плоту, люди сходи с ума, впадали в состояние апатии и безнадежности, на плоту вспыхивали мятежи, отягощенные пьянством, поскольку на нем имелась бочка с вином… Жерико идеализирует ситуацию: нет ни крови, ни ран, ни следов разложения. А ведь плоть должна быть скорее синюшной, и настоящие трупы бывали у Жерико в качестве моделей.

Жерико романтизировал происходящее, и людям, которые полны  сил и сражаются со стихией, веришь больше, больше за них переживаешь, ведь они обязательно должны спастись. Вот почему он исключил тему каннибализма, который имел место во время плавания плота.

Публикация книги Корреара и Савиньи имела самый широкий резонанс. Франция была поражена, что ее просвещенные граждане могли опуститься до каннибализма, поедания трупов и прочих мерзостей. Один  набросок Жерико  представлял собой прямой  сюжет поедания плоти. Но он был сыном своего времени: французская революция, какой бы кровавой она не была, провоглашала человечность, и художник не мог позволить себе скатиться в грубый натурализм, иначе он должен был быть сверх гениальным мастером.

В  чем же основной посыл картины? В том, чтобы общество не забывало о пропавших без вести. Здесь же и политический манифест о равноправии классов и рас. На плоту есть несколько негров, обнаженных по пояс. Катастрофа, которая всех постигла, имеет силу отменить классы, ибо перед ней все равны, как и равны расы. Вот почему европеец поддерживает негра.

Один французский исследователь обратил внимание на следующую деталь. На картине  он разглядел полосы французского флага.  Они расположены отдельно друг от друга, дабы не раздражать официальный Салон, где было выставлено полотно, но внимательные критики тогдашнего режима несомненно могли бы его увидеть.  Два цвета видны хорошо: это красный и белый обрезы ткани, которыми  машут  двое на бочке, а  на фоне серых туч едва уловим синий цвет. Эти полосы организованы горизонтально, так что может напрашиваться вывод о французском флаге. Иными словами, плот – это и есть Франция, взывающая к помощи в своем жалком положении.  Монархисты вернулись к власти, но они, как и корабль «Медуза», который они некомпетентно организовали для колонизации африканских земель, близки к гибели.

Все эти моменты прочитывались в картине Жерико, чем и было вызвано негодование публики. Жерико заявлял о человечности в любой ситуации, но обществу это казалось злобным выпадом против правительства, а критикам от искусства – крамольным отходом от канонов классицизма. Во Франции Жерико этой картиной ничего не заработал, а Лувр приобрел ее на посмертной распродаже работ самого Жерико.

Волей обстоятельств короткой жизни Жерико был забыт. Также была бы забыта и история с плотом, если бы художник не сделал ее зримой. Подобное   произошло с «Титаником»: вы не вспомните сразу более масштабной катастрофы ХХ ст., кроме этой, потому что о ней снят не менее масштабный фильм. Плоту  же «Медузы» посвящено огромное полотно – 491х716 см. Картина  стала ключевой для наступавшей эпохи романтизма. История с плотом «Медузы» памятна до сих пор. Жерико стал предтечей романтизма.