В этом музее, как ни в одном другом, очень явно ощущаешь конечность. Конечность всего в принципе. Понимаешь, что время, когда создавались подобные вещи, казалось бесконечным, и мыслей о конечности никто даже и не допускал: разрабатывались колоссальные проекты, подминавшие под собой десятки судеб, сотни историй, тысячи  дней службы и работы.   Грандиозное сооружение, десятки километров в скале, и даже сейчас километр экскурсии – солидно.

Она начинается в одном месте, когда   мир был полон надежд, началась гонка вооружений, и заканчивается в другом, – под печальные слова гида о том, как в середине 90-х последняя подводная лодка покинула Балаклавскую бухту. И тут ты понимаешь: конец есть у всего. Вообще у всего. Что ни возьми. И это протрясающее впечатление.   От  этого вовсе не грустно, скорее наоборот, — это помогает понимать трагичность жизни, но не позволяет драматизировать ее. Ибо там, где конец, — начало чего-то нового, потому что мы  живем в линейное время и, как говорил поэт, идем через пространство лет.

Империя закончилась, но о том, что она была верна себе, напоминают стены объекта ГТС №825 в ряде мест доходившие до толщины 3-х метров: они должны были при необходимости выдержать удар как минимум стокилотонной атомной бомбы. Этой молодости агрессора, теперь, когда он повержен, остается только улыбнуться.  Ведь конец был бесславным.