KEEP CALM AND…И КРИЗИС ЭПИСТОЛЯРНОГО ЖАНРА

6074667Эйфория сменяется спокойствием. Немного привыкаешь к бесписьменному бытованию. И тогда на тебя нападают самые что ни на есть упаднические мысли. Письма потеряли актуальность. Без труда, как известно, рыбки не съешь. Ах, как жаль, как жаль… Бабушка сообщила, что недавно ее сестра в старых бумагах обнаружила письмо из Куйбышева 1973 года…Фантастика какая-то. Эпистолярия неубиваема. Неубиваема, и не получаема.

А с другой стороны: чистое ретроградство, что ли. Даже неудобно как-то становится. Почтальоны занимаются чем угодно, только не почтой. Письмо с уведомлением приходится требовать на почте, предварительно через сеть уточняя у отправителя, как давно письмо было отправлено (это же просто ересь какая-то !), и обнаружив, что оно уже вторую неделю сиротливо тебя дожидается, разочаровываешься в почте, как, несомненно, замечательном изобретении человечества.

Масштабы мельчают. Нить, связывающая адресата и адресанта, истончается, натягивается и вдруг – рвется. Аристотель говорил, что эпистолярия — та форма общения, которая позволяет остаться собой. Остается только удивляться, как прозорлив был Аристотель. В письмах ты солгать не сможешь, потому что доверяешь другому. Иначе – зачем вообще начинать?

А все очарование в том, что твой адресат держит в руках тот же лист бумаги, который держал ты. И лист этот проехался в конверте по дорогам страны и оказался в нужном ящике. В ящике на первом этаже, у лифта, ну, где обычно висят в подъездах многоквартирных домов почтовые грустные ящики. Вот в чем ценность. Та малая ценность, которая еще остается нам в этом странном мире.

Помню, картинка: сидит книга и плачет, а рядом – веник, и говорит ей, мол, не плачь, они придумали пылесос, но я еще жив. Ахах. И ведь не поспоришь. Нет, эпистолярный жанр не нужно защищать, он знает, что стоит за этим: я Вам пишу (о боже, просто до крика), чего же более!

И еще эти строки поэтессы Н. Кузовлевой, как выстрел в висок:
Прошу тебя, пиши мне письма!
В наш громкий век им нет цены.